Американизация: жизнь в США с детьми глазами детского психолога
Многие эмигранты в качестве одной из причин переезда называют будущее своих детей. Что значит воспитывать ребенка в США, я обсудила с профессионалом в области детского развития – Анастасией.
Профильное образование Анастасия получила в лучшем вузе России – Московском Государственном Университете им. Ломоносова на кафедре возрастной психологии и психологии развития. Глубоко изучала вопрос привязанности ребенка к матери, а также защищала диплом по этой теме.
После окончания обучения шесть лет работала в районном центре психологической помощи, где тесно взаимодействовала с детьми в возрасте от двух до десяти лет, имеющими особенности развития. Консультировала родителей по вопросам взаимоотношения с ребенком.
Анастасия – мама трехлетнего сына и не понаслышке знает, что такое жизнь с ребенком в США.
Наша беседа с ней сама собою построилась в ключе сравнения российских и американских реалий. О раннем развитии, школьном буллинге, системах в обеих странах – в нашем материале.
– Ты – одновременно и мама, и психолог. Получается, ты – такая осознанная мама. Что можешь сказать о местном обществе?
– Если честно, здесь общество более здоровое для воспитания ребенка. Хотя бы потому что на родителей, и в частности маму, оказывается меньше давления.
Возьмем, к примеру, детские занятия. Здесь они направлены на веселье. Это развлечение, это эмоциональное времяпрепровождение. В то время как в Москве занятия даже для трех-четырехлетних детей направлены на результат.
– То есть надо сделать открытку? Или надо разучить песню?
– Да, разучиваем песню.
Я уверена, что в Москве можно найти развивающие занятия, где можно бегать свободно, как, например, здесь на музыке ребенок может бегать кругами вокруг учителя и группы. И группа не будет отвлекаться, потому что нет беспокойства и никого не триггерит. Остальные дети продолжают сидеть и стучать в свой барабан.
В России же такое поведение вероятнее всего повлечет за собой: «Выйди из класса, ты мешаешь мне вести урок». Понимаешь, если ребенок в два года не стучит в свой барабан, это воспринимается как нарушение системы. В США двухлетний ребенок имеет право быть внесистемным и просто веселиться.
– Почему это, по-твоему, хорошо?
– Я знаю родителей, которые в два-три года отдают ребенка, скажем, в гимнастику или плавание. Дети участвуют в соревнованиях. И речь не идет о будущем Олимпийском золоте. Это просто районный кружок, где на трехлетку могут повышать голос, потому что она не тянет ногу. Да, возможно, там будет результат, но останется ли детство?
Я видела в ЛА, как танцуют балет шестилетние. Я сама занималась балетом, и у меня мурашки бегут по коже, потому что это не балет, а развлечение. Я хочу сказать, что в Америке первоначально эмоциональное состояние ребенка. Только потом, если родителям надо, они будут искать и профессионально углубляться.
В России наоборот. В районных кружках будут тянуть ноги, выставлять родителей из класса и не давать послаблений даже самым маленьким. А если родители хотят другого, то им придется поискать занятия, где можно просто веселиться.
На самом деле маленьким детям нужно в первую очередь эмоциональное развитие. В два года – взаимодействие с мамой. Начиная с трех лет – со сверстниками. А вовсе не «тянуть ногу».
– А когда надо начинать «тянуть ногу»?
– Когда хочется. Ну, или лет с пяти. Понятно, что и двухлетнему малышу стоит объяснять, что такое «надо», даже если не хочется. Но мозг дозревает до понимания «я буду делать то, что надо, а не то, что хочу» годам к шести-семи.
– В США же дети в этом возрасте уже давно школьники. Тебя не смущает, что они так рано идут в школу?
– Смущает. Я довольно поверхностно знакома пока с системой здесь, но насколько я знаю, это все-таки не совсем школа еще.
– Мы с тобой как-то обсуждали, живущим в какой стране каждая из нас хотела бы видеть своего сына. И при всех плюсах и минусах ты предпочла США. Почему?
– Характер моего ребенка такой, что если в российской политической системе в ближайшие пару десятков лет ничего не изменится, то я увижу его на баррикадах. А затем не на свободе. Я этого боюсь больше, чем чего-либо другого.
– То есть ты чувствуешь себя в этом смысле в безопасности тут?
– В большей безопасности.
– А буллинга в школе не боишься?
– Боюсь. И более того, я знаю, что система здесь вовсе не такая, как ее преподносят для российских умов. Мол, в Америке ты можешь пойти судиться за все, что угодно, постоять за себя. Если сам не туда дыхнешь, тебя засудят. Так вот я знаю, что это не так. Например, школьная система точно также будет тянуть кота за хвост и говорить: «Нууууу, да, мы разберемся».
Я не могу быть уверенной, что если моего сына будут травить, то администрация школы с этим разберется. Нет.
– Скорее всего, наоборот, тебе придется перевести ребенка в другую школу.
– Да.
– Зато если учительница будет требовать подчеркивать синим карандашом, а ребенок упрется рогом на зеленом, у тебя будет возможность поменять эту учительницу.
– Может, да, а может, нет. Я знаю историю конфликта ребенка и учителя, которая длилась пять лет.
– А у кого прав-то больше: у преподавателя или у обучаемого?
– Я не могу ответить насчет Америки. В Москве сейчас как раз переломный момент. На учителей там можно написать жалобу, и начнутся большие разборки, даже если он ничего не сделал, а просто родитель был не в себе. Эта система доносов, называемых электронными жалобами, сейчас очень сильна.
Мне все-таки кажется, что в школе лидерство должно быть за учителем, а не за родителем. Родитель не должен говорить учителю, что ему делать.
– Если действия учителя не выходят за рамки, да. У тебя нет ощущения, что Америка нас избаловала в восприятии того, какими должны быть учителя, развивающие занятия, среда? В хорошем смысле избаловала.
– В том-то и дело, что многие рассуждения о том, что в Америке так-то и так, они не все соответствуют действительности.
– Ну, смотри. Твоему ребенку три года, моему ребенку полтора года, и то, с чем мы сейчас сталкиваемся, говорит о том, что здесь думают о психическом состоянии ребенка гораздо больше, чем о квартальных отчетах перед РОНО.
– Я надеюсь, что да. Хотя опять же должна сказать, что я не могу в полной мере оценивать эту систему в силу того, что мало имела с ней дело.
На уровне «развивашек» могу отметить, что им дисциплина не важна, и педагоги не чувствуют себя ущемленными, если ребенок их не слушает. У них нет никакого комплекса неполноценности по этому поводу. До тех пор, пока он не делает ничего плохого другим детям, окружению или какому-то инвентарю, пусть бегает, где хочет, делает, что хочет. Никто не будет кричать: «Слушай меня, я тут главная». Это здорово.
Когда ребенок подрощенный, возможно, ему уже и надо сказать «сядь»…
– А не посидеть бы ли тебе…
– Пожалуйста… Я сказала!
(Смеемся)
– Ты работала с особыми детьми в России. Можешь что-то об этом сказать в разрезе США?
– Довольно мало. Наблюдаю за одной семьей с необычным ребенком. В России мама этого мальчика не вылезала бы из кабинета директора, а он сам – из двоек. Потому что ребенок не может концентрироваться. Он начинает выполнять задание, ему становится скучно, дальше он не хочет сидеть, а предпочитает заниматься чем-то поинтереснее.
Здесь в школе позиция следующая: сделал задание – пожалуйста, занимайся, чем хочешь, если ты никому не мешаешь. В России это был бы ребенок с диагнозом и соответствующим отношением к нему.
На деле же это счастливый мальчик в любящей, расслабленной семье. Да, у него есть проблемы в школе, потому что у его одноклассников другие интересы, но он не изолирован, у него богатый внутренний мир и интересная жизнь. И это невероятно круто, потому что ему хорошо.
– Тот самый уникальный счастливый случай, когда ребенку нужна просто атмосфера любви для развития, и все.
– Да. А в России он был бы пациентом невролога с медикаментозным лечением.
– Есть ли какие-то с точки зрения детского психолога самые распространенные страхи, проблемы в России, которые повторяются или отсутствуют здесь?
– В России у меня было очень много деток с низкой концентрацией внимания. Неудобные дети, как их позиционирует школа. Здесь у меня нет статистики.
Если говорить о моем личном взгляде на детей вокруг, то в моем поле зрения ровесники сына. Сравнивая двух-трехлеток там и здесь, я думаю, что глобально они не различаются. Бывают разные. Те, что ходят в детский сад в любой из стран, чуть более усидчивые.
– А родители отличаются?
– Хорошо, что ты спросила, потому что в свое последнее пребывание в Москве (сентябрь, 2019 года – прим. ред.) я на протяжении месяца ходила по разным детским площадкам. По привычке ожидала там услышать обращенное от мам к детям: «Положи. Не лезь. Не трогай. Сейчас по попе дам».
Так вот в этот раз на площадках, во-первых, было, как и здесь, очень много пап. Даже с годовалыми детьми. Они сидят в песочнице, что-то там совочком долбят. Во-вторых, я слышала от родителей не «сейчас по попе получишь», а «да, я вижу, тебе хочется эту игрушку, но он сейчас играет ею, ты не можешь ее сейчас получить». Я была очень удивлена. Приятно удивлена.
– Все-таки век интернета добрался туда, да? А Петрановская (Людмила Петрановская, один из ведущих современных специалистов в области детской психологии в России – прим. ред.) достучалась до умов.
– В то же время нет и обратного перегиба, когда ребенок пинает мать, а она стоит улыбается и говорит сладким голосом: «Деточка моя, ха-ха-ха, ну не надо больше пинать маму». Нет, это не вседозволенность. На лицо совершенно адекватное, уважительное восприятие ребенка.
– Это то, что ты видела здесь все время?
– Я видела это здесь больше, чем там. Здесь я ни разу не видела, чтобы на ребенка кричали или дали затрещину, чтобы оскорбляли. И в этот свой приезд в Москву я ни разу не видела этого на детских площадках там, хотя я много где была: и в центре, и в спальных районах.
– Какие еще российские плюсы можешь выделить?
– Да вот хотя бы то, что мы с тобой уже обсуждали. В Москве огромное количество заведений с детским уголком или с детской комнатой, где ребенок играет, а родители могут побыть во взрослой компании. Сейчас бум таких кафе.
Здесь это скорее исключение. Либо это именуется именно детским кафе, где родителям тоже можно где-то с краю посидеть, либо ребенок – это часть взрослой жизни, и ему приходится подстраиваться. Соответственно ребенку выдвигается требование: учись вести себя за столом прилично, потому что родители будут ходить куда-то и есть вне дома. Для ребенка нет развлечений во взрослых заведениях. Максимум – дадут карандаши и бумагу.
Я в целом замечаю очень важное различие двух культур. В США ребенок очень рано становится частью взрослого мира, и его учат уважать себя и других, обозначают границы и планомерно на них указывают. В России отношение какое угодно, но только не уважительное. Либо детям все дозволено и эксплуатируется понятие «ну он же ребенок». Либо, если родители считают, что границы дозволенного пройдены, то и ответная реакция может быть крайне жесткой.
– Спасибо за этот разговор. Желаю тебе профессиональных успехов в этой стране, а всем нам – родителям – больше мудрости по отношению к своим детям.
Беседовала Наталия Королева
Весь цикл статей о жизни в США с детьми:
