Американизация: преемственность поколений и культурный код
Когда мой дедушка приходил с работы, я встречала его на пороге. Он разувался, мыл руки и протягивал мне гостинцы – кума лисонька передала. По утрам мама будила меня поглаживаниями по ручкам и ножкам и приговаривала: «Потягуши-потягушеньки».
В школе мы ставили «Барышню-крестьянку», с визгом катались с ледяных горок, а потом слушали, как шипели наши мокрые шерстяные носки, разложенные на печке на просушку.
Весной пускали кораблики, выковыривая застрявших из-под льдин, потом заваливались всей гурьбой к бабушке и ели горячие пироги с картошкой и мясом, аж за ушами трещало.
Мы декламировали стихи с табуретки, которым научила нас мама, и все гости шептали их слова про себя. Мы высыпали в Новый год к елке на площади и водили хороводы всем районом.
В День Победы вся страна по сей день поет одни и те же песни. Моя память услужливо хранит образы тех людей, рядом с которыми много лет назад я сидела на парапете у метро «Новокузнецкая» и пела о войне. Людей, ставших мне родными на час-другой, которых я никогда не видела раньше и уже не увижу после.
А эти попутчики в поездах. Вы двое суток едете вместе в Адлер, в духоте вагона, ароматах курочки, вареных яиц и близкого туалета, делясь конфетами и яблоками, обсуждая Ницше, погоду в Воронеже, вашу двоюродную бабушку, сбежавшую из-под венца, и проводницу, у которой все время дефицит воды в тане. И вот вы уже почти родственные души, а на конечной станции желаете друг другу хорошего отдыха, и никогда не вспоминаете о них боле…
Культурный код вшит в наше сознание настолько незаметно и прочно, что не поддается искоренению. Для этого надо было бы стереть всю память. Например, человек выросший в СССР или постсоветское время слово «товарищ» воспринимает как целый пласт с историческим, эмоциональным окрасом. Это эпоха, которая не ушла из жизни современного человека до конца и уж точно не уйдет бесследно для будущих трех-пяти поколений еще.
У меня подрастает сын. Он родился в США и еще долго не сможет выезжать за пределы страны в силу ряда обстоятельств. Конфликт поколений, априори кроющийся в отношениях отцов и детей, усугубляется значительно, когда помимо естественного хода времени начинает фигурировать совершенно иной культурный код.
К сожалению или счастью, однако преемственность поколений и семейные традиции, не умаляя их важности, – лишь часть того, что формирует принципы, привычки и мировоззрение человека. Сложно переоценить роль среды в этом процессе.
Передать свою страну, менталитет, «русскость», которая так дорога мне, я не смогу. Мне тяжело смириться с мыслью, что все накопленное моими прадедами останется там, невостребованное.
Например, у Иосифа Бродского есть поздний ребенок – дочь, которая родилась в эмиграции. Сейчас Анна уже взрослая женщина, сама мать. Русского языка она не знает. В своем интервью русскоязычному изданию Анна призналась, что с творчеством Иосифа Александровича знакома не близко. Дочь Бродского не читала всех стихов отца – глыбы мировой поэзии, глубочайшего человека и ценнейшей фигуры русской литературы. В то же время внучка поэта в России гордится даже тем, что любит одинаковые с дедом запахи. О знании его работ вопроса не стоит.
Это пример того, какой мощный отпечаток накладывает страна, в которой человек растет.
Не за горами день, когда сын скажет мне, что ему не нравятся русские народные сказки, он не хочет говорить на моем языке, настоящее Рождество – 25 декабря, а Новый год – так себе праздник. Мысль об этом ранит меня уже сегодня. Это случится неизбежно, и нам придется преодолевать это сопротивление, постоянно изобретая что-то новое и интересное, чтобы передать хотя бы толику своей национальности.
Мой сын не будет знать, что можно выйти из дома и долго идти по стежке под полуденным солнцем. Набрать земляники на косогоре, потом спуститься к плотине и искупаться в пруду. На обратном пути заскочить в палисадник и объесть нижние ветки черемухи. Он даже слов таких, может, знать не будет.
Вечером он не выйдет встречать стадо, вглядываясь за поворот и перебирая рукой зерно в миске, которым скоро нужно будет звать овец во двор. Не услышит протяжное «му-у-у-у-у» и не подпрыгнет от радости, завидев первую, тяжело переваливающуюся корову, устало бредущую после длинного дня на лугу. Не проводит лихим свистом все 150 голов и пастуха с вертлявым кнутом в руках. Не залюбуется закатом в пыли.
Когда ему стукнет 16, он не залезет на крышу – повыше к звездному небу, чтобы весь мир обнять от не вмещающейся в нем острой юношеской влюбленности.
Не будет этого всего, будет другое. Несомненно очень важное и близкое ему. Жаль только, что чуждое мне.
Автор: Наталия Королева
Другие статьи по теме:
Как преодолеть эмигрантский кризис >>>
Русскоязычная община в Лос-Анджелесе >>>
Мнение автора может не совпадать с позицией редакции.
